Песчаный зной. Под сорок и ангина.
В стеклянной чашке плещется весна
со вкусом эвкалипта и жасмина
и миражом полуденного сна.
В котором небо цвета красной меди,
в котором солнце ближе с каждым днём,
в котором сад дождями тихо бредит,
а я живу спасительным огнём.
И прикасаюсь к тёплой глади неба,
сжимая меди горсть как оберег,
тоскливым взглядом провожая Феба,
спешащего по главной из дорог,
где сотни радуг собраны в соцветье,
где дождь закован в стразы и хрусталь,
где в трубы дует подневольный ветер
и туш играет с лунного листа...
Болею солнцем, лунным бледным светом,
по капле пью жасминовый закат.
И просыпаюсь в первых числах лета,
не помня ни имён, ни стран, ни дат.
И просыпаюсь... Смятая подушка
хранит загадку, тайну, непокой.
Окно открыто. Господи, как душно.
И пахнет хлороформом и тоской.

Глухими пройти коридорами,
И выйти на улицы, где,
Под консервато’рское «до’-ре-ми»,
Мосты застывают в воде.

И видно вдали Академию,
И было бы небо темно,
Но по петербургскому времени -
Без четверти белая ночь.

И ходят трамваи, да где уж там -
Пешком выбирает пойти
Слегка старомодная девушка,
Наверное, лет двадцати.

Красивы, невзрачны пейзажи ли,
Но кажется, сквозь огоньки,
Что жизнью отдельною зажили
В витринах её двойники.

И снова, в вечернюю пору - ту,
Когда торжествует неон,
Она улыбается городу.
Она его любит. А он…

Но нет кавалера галантнее,
Что спрячет от всех непогод;
И небо над Новой Голландией
Летучим Голландцем плывёт.

""Ждёт участи бродячий менестрель,
Клепсидра плавно меряет минуты.
-
Устал, так отдохни. Попей цикуты,
Не торопи волнующий апрель… "


Алексей Порошин, "На перекрестье миров",
http://www.grafomanov.net/poems/view_poem/3257/



Не тороплю апрель. Июнь, июль
пускай цветут пыльцовой круговертью,
и не сманить ни жизнью и ни смертью
летящих дней - свистящих мимо пуль -
ни я, ни ты не сможем угадать,
куда и для чего плывет, скучая,
плот облаков...Пьянящим иван-чаем
пои меня - такая благодать!-
зови, лови ладонями тепло -
по имени, по отклику, по звуку,
и если мир как сон, но сон не в руку,
предпочитай считать, что повезло,
(неважно в чем, хоть что нибудь-найдешь!),
поскольку все могло случиться хуже...

...Мой менестрель, мне так твой голос нужен...
Спой мне балладу про летящий дождь,
про плачущее сердце, про печаль
(пройти б ей, да не хочет почему-то...)

А после, веришь, можно и цикуты.
Поскольку ничего уже не жаль...

...и ты тоскою той же заклеймен...

...и жалят мысли - споро, без пощады,
без скидок на "совсем иные взгляды",
без ссылок на различие времен...

...и грусть течет по линиям лица, < ... Читать дальше »

Вакантно. На душе поют ваганты про власть вина, про глупый политес, про то, как дистрофичные Атланты страдают недержанием небес, про аховые цены на сосиски, про чайку по прозванью Ричард Бах, про урожай бобов в Ханты-Мансийске, который всех оставит на бобах, про то, как Сивку горки укатали, и впереди экзамены опять. И что-то есть в нестройном их вокале, так явно оставляющем желать...

Вакантно. Вместо Гегеля и Канта в душе - сквозняк и тонны чепухи. И в стены слепо тычутся стихи - ублюдочные отпрыски таланта, никчемного значением своим, незримого порою самым близким в преддверии ухода по-английски в безличностный и тусклый прах и дым...

Мне истины милей с обратным знаком, которые не мажутся на хлеб... Я сам себе и житница, и склеп, дожив до сорока с изрядным гаком... И смысла жизни так и не познав, пересчитав потери и убытки, включаю вместо Малера и Шнитке бесхитростный мотивчик "What Is Love?".

"Вакантно" (словно вывеска в мотеле -
мол, есть места, недорого совсем)...
Всё меньше средств для оправданья цели.
Всё меньше жизни. И всё больше тем.
Мы все, Сизифы, камни в гору тащим,
а для меня, вдобавок ко всему,
Придуманное стало Настоящим,
и очень близким сердцу и уму.
В душе с комфортом селятся пустоты,
создав вeб-сайт с названьем "Счастья.net".
A на вопросы: "Что ты?" или "Кто ты?"
пожатье плеч - един ... Читать дальше »

I. 6:00 - 7:30

Месяц с окончанием на "брь". Утро, как пародия на утро. Многотонно падают с небес Амазонка, Нил и Брахмапутра. Ты - слепая копия себя; и автопилотно-безучастно стрелку на барометре души продвигаешь в положенье "ясно". В голове - трагический Шопен, а снаружи рэп и хали-гали. Тридцать два - количество зубов в виртуозно склеенном оскале. И, скорее зомби, чем вампир, нацепив сверкающие латы, улыбайся. Ни жена, ни сын в том, что ты не жив, не виноваты.


II. 7:30 - 8:30

Легко забив на ноты и слова,
стенает на CD бедняга Витас...
Ты примеряешь Имидж Номер Два -
Энергия, Напор и Деловитость.
От дома до работы - ровно час
извечных генеральных репетиций...
И в Средиземье улетают птицы,
оставив нам Синг-Синг и Алькатрас.
Вовек не встать монете на ребро.
Всё как всегда промозглым утром ранним...
Плетется к цели тряское метро,
смешав в утробе Мексику с Тайванем.
Смугляночка с откляченной кормой
уносит разум твой в иные сферы...
Но лишь на миг. Поскольку ждут галеры
на призрачной границе света с тьмой...


III. 8:30 - 18:00

Здесь делаются деньги, господа, -
эквивалент презренного металла.
А "кубик" твой - как будто дверь портала
на радостной дороге в никуда.
Вдали - окошка крошечный зрачок,
как тусклый свет луны в кромешной чаще ... Читать дальше »

Не ища себя в природе, в состояньи полутранса мы приходим и уходим, цап-царапая пространство; мы как баги в божьем коде, вырожденцы Средиземья, мы проходим, как проходит беззастенчивое время... Мы заложники рутины, безучастники событий, мы Пьеро и Коломбины, что подвешены на нити; мы на Волге и Гудзоне, дети тусклых революций... Небо тянет к нам ладони, но не может дотянуться...

Мы свободная орава, нам пора бы к Альфам, Вегам... Знаем: больше влево-вправо не считается побегом, и не зырят зло и тупо, не поддавшись нашим чарам пограничник Карацупа со своим Комнемухтаром... Но привычки есть привычки, всё так страшно и неясно; и в дрожащих пальцах спички загораются и гаснут. Нет "нельзя!", но есть "не надо!..", всюду мнятся кнут да вожжи... Нам бы выйти вон из ряда, но в ряду комфортней всё же...

Всё, что писано в программе, мы узнаем в послесловьи. Остается лишь стихами истекать, как бурой кровью; потому что в наших норах - атмосфера тьмы и яда, потому что в наши поры въелись запахи распада... От Ванкувера до Кушки в двадцать первом шатком веке спят усталые игрушки по прозванью человеки; на бочок легли в коробки фрезеровщик и прозаик, души вынеся за скобки, чтоб не видели глаза их... Недопаханные нивы... Недобор тепла и света...

Лишь одни стихи и живы.
И спасибо им за это.

Перебои жизненного соло лечатся испытанным плацебо: 28 капель корвалола и дождём сочащееся небо... Памяти незримая петарда россыпью колючих многоточий выстрелит в районе миокарда и отпустит на исходе ночи...

Сочиненье стихов... Зачем?!
И на кой совершенство слога?! -
недоказанных теорем
остаётся не так уж много.
Слишком хожена эта гать
и протоптаны эти стёжки...
Унизительно - подбирать
со столов опустевших крошки.
Мне б исчезнуть в мельканьи лиц,
в шевеленьи житейской пены,
но невидимый миру шприц
мне стихи загоняет в вены...

Ночью всё так выпукло и чётко делится на дебет и на кредит; только сердце, шалая подлодка, глубиной непознанною бредит... Стая истин, спаянная в узел, ставшая докучливою ношей, острыми рапирами иллюзий тычется в предсердья и подвздошье...

Сочиненье стихов... К чему?!
Что изменится в мире этом?! -
всё из света уйдёт во тьму,
чтобы вновь обернуться светом.
И за краткий житейский миг,
напоённый мечтой о чуде,
я не стану скопленьем книг,
что до дыр зачитают люди...

Ночью так враждуется с собою! И от изголовья до изножья время захудалою арбою тянется по мраку бездорожья. Нет стихов, шрапнельных многоточий; только холод стен да холод пола. Всё, что я хочу от этой ночи - 28 капель корвалола...